Дров было совсем мало. Три, может, четыре полена, скрученных от мороза. Мороза такой силы, что от него зеленело небо, - там, где горизонт уже приподнялся над равниной ледника бледно-розовой полосой рассвета.
Да, дров было мало, но бледно-голубому пламени, уверенно пожиравшему почерневшее дерево, было достаточно и такой малости. Огонь, бывший частью этого стылого мира, не давал тепла. Под ним не таял лёд. Но зато было отлично видно тех, кто сидел возле костра вместе со мной.
На Ней было чёрное, вечернее платье. Она сидела поверх застеленного попоной седла, брошенного на снег и, казалось, совершенно не чувствовала холода, - как я и Тот, Что Пришёл За Ней. Того я не запомнил, - зыбкая, неясная фигура, сидящая на глыбе льда в стороне, на краю света и ночной тени: молчаливая как заметённые снегом скалы в отдалении и столь же неподвижная.
Она выглядела счастливой. Говорила, что теперь всё будет хорошо, изгибала в улыбке знакомые до малейшей чёрточки губы, смеялась; в угольно-смоляных локонах, рассыпавшихся по узким, белым плечам, редкими бриллиантами посверкивал иней. Она рассказывала о том, как повстречала Того, о том, что Ей предстоит дальний путь и что Тот станет Её проводником на этом пути. А потом и Учителем, - именно так, с большой буквы, иначе никак не передать того почтения, кое сквозило в Её голосе при упоминании о Том. Я молчал. Сидел, слушал, смотрел и чувствовал, - Тот не был врагом. Другом тоже. Он был так же чужд этому миру, как и Ёе негромкий, мелодичный смех, звучавший у костра, под которым не таял лёд. Я чувствовал, что происходящее - правильно. Что так и должно быть; слушая Её, я прислушивался и к себе, - сожалею ли? тоскую загодя?
Нет. Ничего. В душе было мертво и пусто, словно леднику неким непостижимым образом удалось захватить мою волю и разум. Снег не таял в моих руках, машинально зачерпывавших мелкое, ледяное крошево: рассвет выгибал спину горбом и где-то далеко, в невообразимой высоте, блекли и растворялись колкие искры звёзд.
Потом время вышло. Мы поднялись одновременно, - я, Она и Тот, Что Пришёл За Ней. Пора, сказал Тот без слов. Пора, повторила Она и, приблизившись вплотную, взяла меня за руки. Немного постояла, все так же улыбаясь и не отводя глаз; потом наклонила голову и мягко тронула губами чёрный зрачок уже переставшей кровоточить раны, оставшийся после выдернутой из сердца стрелы.
Я сморгнул. Когда открыл глаза, их уже не было, - ни тени, ни следа на снегу.
Над ледником неумолимо поднималось злое и косматое, зимнее солнце.
Осколок утреннего сна...